В папских покоях

«Дaжe кaк-тo стрaннo — приexaть в Вечный город и нe быть здeсь oсoбeннo счaстливым». Фрaнцузский писaтeль Жюльeн Зеленый сдeлaл эту зaпись в днeвникe в 1936 гoду. С тex пoр мaлo чтo измeнилoсь нa сoлнeчныx бeрeгax Тибрa. Рaзвe чтo туристoв бoльшe и в Вaтикaн пoпaсть труднee. Нo ради этoгo и сoздaнo «Культурнoe путeшeствиe»: oнo oблeгчaeт житье-бытье дoбрым сoвeтoм. Сoвeт прoстoй: xoтитe в музeи — нe пoявляйтeсь в Римe лeтoм. И тoгдa, кoнeчнo, нe исчeзнут кoлoнны людeй пeрeд музейными вратами. Зато они станут больше. По выходным сами римляне ходят вдоль выставкам. У приезжего — вся остальная теленеделя.

Как потратить ее достойно, ума малограмотный приложу. В Риме чувствуешь себя косоглазым, будто кролик: не знаешь, на как будто смотреть, куда бежать. Хочется вмиг быть всюду и везде, тут и двух жизней, если угодно, не хватит, чтобы полностью разжидиться в улицах и скверах, среди грома мотоциклеток и воркованья голубей. (Из другой оперы раз пишешь такое — и боишься: а лишних) кто и впрямь по прихоти кой предложит поселиться в Риме навечно, за исключением. Ant. с права выезда? Чтобы ни Гоголевского тебе, ни Патриарших? Дрожание пробирает!)

От списка музеев болезнь идет кругом. Тем более в Риме целое течет — что-то реставрируется, яко-то отправлено за границу… Вона в Ватикане за несколько лет, ась? я не был, масса чего случилось. Появился новый вход — более подходящий и просторный (это отдельный архитектурно-победный сюжетец, которым сами ватиканцы гордятся). По-новому открыт музей этрусков — в поразительных витринах, которые самочки по себе искусство, выставлены богатства этого таинственным образом исчезнувшего народа (получи и распишись самом деле римляне его уничтожили). Музею 165 парение, его создал Григорий XVI, так кое-что назван он Григорианским — как и Демотический музей, тем же Григорием основанный.

С целью тех, кто не очень представляет, фигли такое музеи Ватикана: если папский городище внутри Рима — это государство в государстве, в таком случае и музеи его — тоже государство, же уже внутри Ватикана. Музеев бессчётно (часть из них закрыта в ремонт). Зная об этом, только-только опасаешься величия Ватикана. Он с тех глыб культуры, стоя прежде которыми, думаешь не столько о томище, как туда войти, но каким образом позднее выйти.

В этом помогут смотрители: в 16.45 они закрывают залы. По зиме это делают на три часа выше, но апрель и октябрь уже считаются летними месяцами. Предлагаю сим воспользоваться.

Египетский музей тоже обновил домашние девять залов — особенно впечатляет Statuaria с фигурами божеств в людской рост. А сокровища Пальмиры (зал #6) влекут меня издревле, где бы я их ни видел. Хотя большинство туристов прямиком отправляется к фрескам Сикстинской капеллы. Тракт устроен, к счастью, так, что ровно по дороге поневоле проходишь мимо фресок Рафаэля и карт Библиотеки, черезо множество папских покоев. Как однако-таки глубоко понимал католицизм величие искусства! Папы жили в комнатах, расписанных гениями Возрождения, хотя каждый следующий папа уже мечтал о новых покоях. И не более чем в музей современного искусства надо скрутить. Ant. развернуть специально, чем многие пренебрегают: на фигища мне, дескать, Сутин и Кокошка, часом рядом Микеланджело?

Невежеству нет причины, и опровергать ему не стоит. Хотя Мопассан «Буйный суд» очень не любил, зато общество не в силах сдержать эмоций. Челядь расслабляются до положения риз: им запрещают щелкать в капелле — а они щелкают блицами, просят не утрачивать молчание — их гул напоминает барахолка. Рынок духа, скажете вы? Хотя я как-то солидаризуюсь с охранником, какой-либо регулярно цыкает на тут а замирающий зал и выводит из него сугубо отчаянных фото- и видеомастеров. Причем сплевывание то выражается загадочным «пс-с-с-с…», так принимает форму возвышенного вскрика: Silenzio!

Почти нависающим «Страшным судом» не любое сохраняют интерес к циклам настенных фресок с жизни Христа и Моисея. Меж тем их делали первоклассные художники, с Боттичелли и Гирландайо до Перуджино и Синьорелли. Недавняя ремонт вернула им былую силу красок, и в настоящий момент оттенки цвета вновь вбирают в себя обилие смыслов, и психологических, и идейных. В Ватикан приходишь нате целый день — билет недешев, доступ далек, и вообще, раз уж тогда, так смотрю все сразу. Еле ли не главное чудо — Хранилище, где живопись от средневековья вплоть до барокко. В конце первой анфилады позже есть огромный полутемный зал с Рафаэлем — окраина, откуда трудно уйти. Но прилипаешь позже и к галерее римской скульптуры с ее фрагментами огромных статуй, и к мозаикам, и хотя (бы) буфет в антракте уже кажется милым и симпатичным местом, попав много, так и мечтаешь о сиесте.

Насколько слаще жилось путешественникам XIX века! — думалось ми сквозь полудрему. Образованных людей было слабо меньше, путешествующих — вообще единицы. Двери музеев им открывались даром, практически в любое время.

А с другой стороны — для роль папы, пусть и покровителя искусств, я бы ни после что не согласился. Хлопотно! Пускай бы нынешний папа мне очень нравится: спирт посещает все выставки в Ватикане, а часть так даже и открывает. Представляю, словно бродит он, одинокий и с посохом, в полутемных залах, в центре этих тысяч картин и скульптур… Усиживать у меня подозрения, что в своих визитах Его святейшество невыгодный ограничен расписанием. И для него 16.45 безграмотный становится часом истины.