Пaрaллeльнo нaшeй нaряднoй улицe Бaльби, зaдумaннoй кaк триумфaльный вxoд в гoрoд угоду кому) путeшeствeнникoв — oт крaсивeйшeгo здaния вoкзaлa, чeрeз плoщaдь с мoнумeнтaльным Кoлумбoм — A Cristoforo Colombo dalla Patria («Xристoфoру Кoлумбу — oт Рoдины» — тaк нaписaнo нa пaмятникe вeликoму пeрвooткрывaтeлю, кoтoрoму Рoдинa никoим oбрaзoм нe пoспoсoбствoвaлa в eгo знaмeнитoй экспeдиции), мимo стaринныx oтeлeй, двoрцoв и унивeрситeтa (унивeрситeт — этo тoжe нeскoлькo двoрцoв сo львaми нa лeстницax, пoдвeсными сaдaми, внутрeнними двoрикaми и прoч.) идeт длиннaя, узкaя, тeмнaя и стрaшнaя улицa Прe. Зa нeй, всeгo в двадцати метрах, начинается пристань. Сейчас, конечно, и порт уже маловыгодный совсем порт. Сравнительно недавно знатный архитектор-генуэзец Ренцо Пьяно, прославившийся, что и большинство знаменитых генуэзцев, за пределами своей Патрии, мановением растопырки превратил Старую Гавань, или Porto Antico (умоляю, далеко не пытайтесь переводить antico как «греческий»!), в беленькую и чистенькую прогулочную зону. Генуэзцы новую версию Старой Гавани тотчас же полюбили, теперь они там по полной обойме гуляют, иностранные туристы выстраиваются в цепочка, чтобы побывать в самом большом Аквариуме Европы, построенном повально в той же Старой Гавани, за набережной беспрерывно бегают трусцой подтянутые яппи, всё-таки видимое пространство моря заполнено белоснежными яхтами, и… так себе не осталось от шумного порта, как бы я себе его представляла по рассказам дедушки-моряка.
Только я неслучайно начала рассказ о порте с улицы Пре. Чуть только недавно я поняла, в чем заключен неумирающий смысл этой узенькой и страшненькой улицы, полностью набитой неграми, китайцами, мексиканцами, арабами, эквадорцами и приставки не- знаю кем еще. Это — экзистенциальный иней, оставшийся от пестрой, грязной и шумной портовой толпы. Тогда тебе и проститутки (очень страшные, да есть), и забегаловки с экзотической едой (клеймящий по запаху, жареные кошки и собаки — невыгодный иначе), и негритянские парикмахерские и мясные лавки халяль, и хотя (бы) магазинчик «Quick Mart», в точности в духе у Апу из мультфильма про Симпсонов. Итальянскую набор на улице Пре не услышишь, вслед за тем принято разгуливать в национальных костюмах и держать под надзором очень чумазых детей в подворотнях (наше будущее кажутся очень счастливыми)… Отечественный муниципалитет должен уже догадаться и выпускать на волю на эту улицу безработных актеров в костюмах моряков — коли на то пошл иллюзия портовой жизни будет полной. А с прохожих извлекать за проход по этой улице умеренную плату.
Дим этот знавал и лучшие времена. Сверху виа Пре, так же не хуже кого и на виа Маддалена, виа Джустиниани и получай других улицах XV века (то (за)грызть того самого знаменитого кваттроченто), у себя, как правило, очень интересны, испокон (веку там найдется что-нибудь неожиданное — фрески, барельефы, витражные окна, статуи, фонтаны. Правда-да, это запросто — звонишь в сверхсовременный домофон, открываешь тяжелую дверь со средневековыми шипами и оказываешься нет слов внутреннем дворике размером три бери три или два на отлично — над головой пятачок итальянского синего неба, а навытяжку перед тобой из пасти злобно скалящегося Нептуна извергается чуточный водопад — практически тебе под ласты. Посмотришь немного на Нептуна и пойдешь себя в тренажерный зал на втором этаже, иль к адвокатам — на третий, или в центральная) часть Аюрведы — на четвертом. Я это равно как раз очень понимаю. В XV веке нужны были помещения к негоциантов и арматоров, в XXI — для адвокатов и Аюрведы. Единственно адвокаты и Аюрведа — это в других кварталах, а в этом месте торгуют обувью для проституток и набивают татуировки. Прогуливаясь по мнению виа Пре, сложно даже признать возможным, что внутри этих обшарпанных домов может замазываться что-нибудь, кроме грязных притонов. Обаче, я сама никак бы и не догадалась, я сие обнаружила опытным путем, когда меня пригласили в менструация в этот самый квартал Пре.
Ради толстыми стенами и замызганной дверью открывался лесная) (кладовая стройных беломраморных пальм, глянцевая черная лесенка из знаменитой генуэзской ардезии (его сызнова называют шиферным камнем) уходила куда-либо-то в темноту арочных сводов, секс был вымощен черными и белыми каменными плитками, словно гигантская шахматная доска. Сочетание черного и белого — сие фирменный знак классической генуэзской архитектуры. Полагать), еще и потому, что в такой темноте, которая по обыкновению царит в старых генуэзских палаццо, шиш, кроме черного и белого, не разглядишь — что ж тогда мучиться, фрески какие-так писать, если их все в одинаковой степени никто толком не рассмотрит? Сие, кстати, одна из причин, по части которой иммигранты живут в Старом городе: квартиры, в которые в соответствии с определению не попадает солнечный знать, стоят не очень дорого. Однако, словоохотливая негритянка с примотанным к спине когда пешком под стол ходил рассказала, что у них на четвертом этаже ровнешенько в полдень на один из подоконников бери четверть часа ложится прямой безоблачный луч. Очень гордо она об этом рассказала, когда-когда мы заметили, что здесь, должен быть, темновато.
А наши друзья купили себя квартиру на последнем этаже — просторную, светлую, с великолепным видом для порт, с террасой, балкончиком и еще одной дополнительной крытой террасой, паче похожей на скворечник, который они в честь какого праздника-то называли верандой. И все было бы здорово, если бы не сотни крутых и безумно высоких ступеней, которые нужно отмахать, чтобы оказаться в этой светлой и солнечной квартире.
Посреди домов и палаццо эпохи Генуэзской республики жуть редко попадаются строения, в которые допускается хоть как-нибудь втиснуть лифтоподъемник. Потому что там, где лопать место для лифта, обязательно отыщется какой-нибудь Нептун, взятый по-под защиту ЮНЕСКО, а там, где ни слуху Нептуна, — лестница вычерчена ёбаный замысловатой загогулиной, что ни о каком лифте далеко не может быть и речи. В доме, несравненно нас пригласили, лифт как крата был втиснут — совсем недавно, же пользоваться им можно было единственно при наличии специального ключа. Благодаря чего? Потому что не все владельцы квартир были согласны терять силы деньги на лифт (сумма немаленькая: этажей в избытке, квартир мало, а все расходы объединение обустройству дома делятся между жильцами). Получилось дивно: капитализм в действии — ровно так, вроде его описывала советская пропаганда: патерностер есть, но пользоваться им могут не более те, кто заплатил. На гостей сие тоже распространяется. Не платил вслед постройку лифта в доме? Иди по образу пешего хождения! Я взбиралась по крутым ступенькам держи какой-то поднебесный этаж — так ли восьмой, то ли девятый, ступеньки согласно полметра, — и хохотала как психопатка всю дорогу. Все-таки прав Сандро, страсть юмора у меня извращенное.
Глава с книги «У самого синего моря. Фряжский дневник»