Eсть мeстa, прo кoтoрыe знaeт кaждый, нo кудa дoбирaются пoчeму-тo eдиницы. Имeннo oни и oкaзывaются сaмыми счaстливыми людьми нa свeтe. Рaзгaдкa этoй тaйны мнe нe извeстнa, нo мeстo, гдe вaс нaвeщaют пoдoбныe чувствa, я нaзoву тeпeрь любoму.
Нeaпoль — «этo рaй, нaсeлeнный дьявoлaми». Фрaзу Мишeля Гюйo дe Мeрвиля, фрaнцузскoгo литeрaтoрa нaчaлa XVIII вeкa, я прoчитaл гoрaздo потом, чем впервые попал в знаменитый остров. Но как-то все кругом повторяли на разные лады ту а мысль: в Неаполе опасно. Поэтому, отправившись ряд лет назад из Рима в Помпеи с пересадкой в Неаполе, я повторил подкаблучный жест многих путешественников: с опаской выйдя изо ворот вокзала, сделал круг сообразно ближайшим улочкам и мигом шмыгнул наоборот к вагонам Circumvesuviana, отправляющейся к склонам вулкана. Незамедлительно те страхи первого прикосновения к телу города выглядят безмозгло. И что было верить французам? Гляди письмо живописца Сильвестра Щедрина, пансионером посланного в Италию Академией художеств и оставшегося тут. Ant. там навсегда: «Неаполь стоит того, для того чтобы приехать, взглянуть на его прекраснейшее координаты, может, я Вам об этом пишу десятый единожды, но сколько бы здесь ни жил, шабаш оное буду повторять, и, если будете тогда, то, наверное, признаетесь сами и ведь верно? со мной». Соглашаюсь немедленно.
Чудный город на холмах! Все экий же шумный, с массой мопедов и внушительными пассажами, бельем посередь узких улочек и гудками клаксонов. И в нем лакомиться заветные, покойные уголки. Простейшее, известно, место — Археологический музей, один изо лучших в Италии. Нынешней зимой дьявол, правда, в процессе перестройки, так как гул молотков сопровождает визит к помпейским фрескам (в самих Помпеях чай давно уже ничего нет, оригиналы, в фолиант числе и эротические росписи, здесь, в музее). Только фрески и вещи из Геркуланума, опять одного засыпанного пеплом города, мало-: неграмотный единственные его сокровища. Когда Неаполь был столицей королевства, семо перевезли из Рима коллекцию Фарнезе, в) такой степени что и античную скульптуру стоит пройти по его музеям.
Другая, живописная обломок собрания Фарнезе — в Каподимонте, главном художественном музее города, поразившем меня своей пустынностью. Стальной путь сюда по местным меркам неблизкая, чуть не двадцать минут, в конце пути сарай карабкается в гору. При этом Каподимонте — приземленно центр города. Картины из его собрания впору встретить на самых престижных выставках таблица, но важно посетить сам сераль, сохранивший и королевские интерьеры, и парк окрест, с картинной галереей, которую невозможно нарисовать, не видя. Это такой мини-Павильон: ощущения те же, только до сего времени куда охватнее взглядом и неторопливым медленный, и за несколько часов можно как у христа все увидеть — от Тициана и Эль Греко вплоть до Караваджо и Пармиджанино (есть все а слова, звучащие куда итальянистее, нежели «пармезан» или «мартини»).
Дворец Каподимонте стар, пленум его знаменито, но сам Лувр отделан по последним выставочным стандартам и затем кажется по-европейски идеальным. Выйдя с него, я с тоской посмотрел на карабкавшийся ровно по холму парк: кто, кто богат в время?! Мне надо было наземь, на пьяццу Данте, чтоб отсесть там на фуникулер и отправиться в обитель Сан-Мартино, чью церковь расписывал плодовитый Лукаша Джордано и где хранятся полотна Хусепе -де Риберы (испанец долго работал и скончался в Неаполе). В Каноник-Мартино немало коллекций, в том числе и театральная, и краеведческая. Наполеоновского маршала Мюрата, до совместительству вице-короля Италии, тут. Ant. там до сих пор чтят подобно ((тому) как) героя!
Бродя из зала в фойе, поневоле пересекаешь боковые террасы, чей видны не только монастырские сады, спускающиеся в сторону залива, а и сам город. Открывающиеся глазу просторы заставляют (исповедовать Батюшкову, служившему в Неаполе при дипломатической миссии: «Во все концы виды живописные, море и повсюду записки; здесь можно читать Плиния, Тацита и Вергилия и с закрытыми глазами поверять музу истории и поэзии», — писал симпатия Карамзину.
С реальным пейзажем соперничают старинные ведуты — их что раз показывает музей Pignatelli. В каком-так смысле Неаполь мало изменился с XVIII века, когда-нибудь создавалось большинство из выставленных в этом месте городских ландшафтов. То же яркое упек, тот же Везувий, определяющий бытье всего побережья. Местные по-прежнему ждут со дня сверху день очередного извержения, превращающего гору в огнедышащий пламя, а пространства вокруг (если верить картинам, а чему ж еще верить?) — в партер, амфитеатр и галерку бесконечного зрительного зала.
Некоторые люди утверждают, что в эту роль зрителя всемирного спектакля с двумя героями — Природой и Историей — дозволено вжиться и внутри себя, не покидая пределов безвыгодный только родного города, но и своей квартиры. Вероятностям, так оно и есть. Но в декорациях Неаполя… Ахти, как правы древние: Vedi Napoli et poi mori! Узри Неаполь и позднее умри. Но лучше, выжив, обсказать другим.